joawiggca

Утро. Хмурый как туча программист входит на кухню с благородной целью
чем-нибуль подкрепиться после бессонной ночи, проведенной за родным
пнем. Через какое-то время на кухне появляется жена, и, заметив,
мягко говоря, херовое настроение своего супруга, спрашивает:
- Что, Васенька, программа не заработала?
- Заработала!..
- Что, может… неправильно заработала?
- Да правильно заработала… мать ее за ногу!..
- Васенька, а почему же ты тогда такой хмуренький?
- На бэкспейсе вздремнул!!!

…тяжеловесный (…десяток Симмонсов, до полудюжины МакКарти, пара Воннегутов, полтора Филипа Дика…) американский маэстро прозы Дон Делилло за свой «Белый шум» получил небезызвестную Национальную книгопремию США 1984-го. Роман тоже вышел крупногабаритным. Не по тоннажу — всего-то 0,78 стивенкинговского «11/22/63» — по перевариваемости и наполнению. «Изысканная социальная сатира! Изящнейший роман автора!» — сахарными лозунгами вещает издатель в предисловье. Но, не в этом же, в самом-то, дело: количество в полдесятка псевдосюжетов-обманок и целые гроздья несуществующих полунамёков (…на глянцевой бумаге рекламных проспектов, конфетных обёртках, в радиопередачах, содержимом мусорных контейнеров и просто в соседских шушукающихся пересудах; причём не ясно, какие из них присущи объективной реальности, а которые проявляются чаще всего именно вместе с реактивными психозами…) смотрятся куда как внушительнее……знакомство с сюжетом «Шума» со слов — жутко невыгодное вложение времени. Ведь здесь в университетах официально и на полную ставку преподают популярную культуру, гитлероведение и светлые радости. При этом герои постоянно (…читай — при каждом удобном случае…) рассуждают о смерти и к ней же готовятся. Седеющие посланники костлявой являются в застёгнутых наперекосяк пижамах легчайшего гонконгского флиса. Сплошь и рядом попадаются микробы, питающиеся облаками. Застенчивые фрукты на прилавках. Схлопывающиеся от гравитации таблетки. Намеченные на июнь ядерные взрывы. Материально-вещественное выражение белого шума проявляется в романе неким воздушно-токсическим явлением — техногенная катастрофа конденсируется внушительных размеров «саморазрастающимся» облаком ядовитых испарений. На этом-то многообразии и происходит фоновое размытие границ идентификации текста: пространство наполняют бесцветные шумы, трудноразличимые и исходящие неизвестно откуда; на полках магазинов возникают белёсые продуктовые упаковки, яркие цвета с которых отправились на фронты не объявленной Третьей мировой, а прозрачное «сейчас» успевает исчезнуть из реальности прежде, чем полностью сойти с произносивших само это слово уст. Делилло окунает читателя в «магию и ужас Америки», которые оказываются тонкой гранью между манией и фобией смерти. Удовольствие от сытого достатка, благополучия и довольства по жестокой иронии безостановочно подпитывает первобытный страх перестать быть и, соответственно, всех перечисленных благ лишиться. Выходит бесконечный взаимопроникающий круговорот, по контуру оборачивающий резонный вопрос: действительно ли можно обладать ложной способностью восприятия иллюзии?..…текст Делилло — многоразового применения. Его можно (…по усмотрению — нужно…) перечитывать. Всякая новая встреча неизменно производит яркое впечатление. Не то, что бы раз за разом стремительно приближая истинное понимание заложенных метафор и смыслов, нет. Не совсем, вернее. Композиционный отвар, не смотря на явную сатиричность и кажущуюся комичность, слишком уж наварист; сам Делилло сегодня уж тут ногу сломит. Да и не в окончательном и безупречном понимании соль. Однократное потребление внутрь «Шума» полноценными дозами во весь объём ценно в первую очередь обретением новых воспоминаний. Звучит, конечно, как заголовок жёлтой прессы. Из тех, что с навязчивой безвозмездностью раздают в метрополитенах брошюрами всклокоченного вида бледноватые личности с полыхающими нездоровым пламенем очами. Но, при персональном, непосредственном опыте — всё именно так и есть. И это один из тех редких нонсенсов, в которые действительно стоит поверить на слово. По крайней мере — на первых порах……«Шум» это крепчайшая — критик носа не подточит — предельно высококалорийная, словно вываренная в меду и настоянная на молоке, проза. Роман-опыт, роман-исследование. В нарративе нет ни одного лишнего языкового пассажа, ни одной забытой стилистической шероховатости. От слов «вообще», «совсем» и «полностью». Двояковыпуклая (…с одной стороны — гранит романа, с другой — его полная дереализация; пространство текста повсеместно теряет ясность и расплывается…) линза «Шума» имеет идеальную огранку и математически выверенную шлифовку. Делилло заставляет прежде всего опытного читателя натурально пучить от удивления глаза: фигуры высшего композиционного пилотажа следуют одна за другой. Например, здесь практически нет настоящего времени. Исключительно или уже свершившееся, либо только ещё наступающее. Делилло обладает великолепным языковым слухом и чувством объёмной образности: «…вереница машин издали убаюкивает нас неумолчным шумом, подобным невнятному гомону душ усопших на пороге сновидения»; «Всё громадное пространство оглашалось эхом такого сильного шума, словно там вымирал целый биологический вид крупного рогатого скота»; «Всю ночь в сны врывалась метель, а наутро воздух сделался прозрачным и неподвижным». Некоторые сентенции — так прямо и просятся на роль главного манифеста техногенных фобий: «Чем больше прогресс науки, тем примитивнее страх»; «Семья — колыбель всемирной дезинформации»……присутствует тут и такой момент: есть тексты с неким подтекстом; а есть и другие, которые сами — один сплошной подтекст. «Шум» как раз из второй группы. Читать его от нечего делать не стоит — глаза расшибёте. Делилло он такой, гхм, крайне равнодушный к читательскому комфорту писатель: с него слезешь ровно там же, где и сядешь. Как вариант, открыть данный томик можно для утоления естественной жажды познания: откуда появились, к примеру, писательские приёмчики частично упомянутых в самом начале Симмонса, Кунца, Кинга, Коупленда, Эллиса и ряда прочих примыкающих. А вот внимательный читатель, вооружённый умозрительным красным для пометок, на полном серьёзе рискует прямо-таки в тексты Деллило и влюбиться. Ведь он, без профильного литераторского образования, напропалую, в течении десятков лет один за другим выдает на гора, аки взаправдашний стахановец, мощнейшие американские, и даже — англоязычные тексты современности. Даром что ни к Нобелю, ни к Пулитцеру, ни к даже к какому Букеру завалящему до сих пор не представлен. Хотя — пустое это: лет, этак, через семьдесят-девяносто о дружных наградных шестёрках коротких списков никто, кроме засыпанных пылью архивариусов, и не вспомнит. А по Делилло в старших классах средних школ и на всех курсах лингвистических вузов будут изучать штатовскую литературу двадцатого века. Хотите, побьёмся об заклад?..Д. Делилло "Белый шум"

В нашей семье двое детей: мальчик 2.5 года и девочка 8 лет.
Суббота. Утро…
Просыпаться страшно неохота… Дочка пришла к нам и будит нас,
сын кричит из детской: "Девчoooнкиии, девчooooнкииии" - зовет, значит,
маму или сестру.
- Подойди к нему, на горшок просится, наверно, - посылаем дочь.
Через 5 секунд она возвращается.
- Что случилось?
- Спросил, сколько время…
- ???

Режиссер: Bob Smeaton, Frank Cvitanovich
В ролях: Левон Хельм, Робби Робертсон, Рик Данко, Ричард Мануэль, Бонни Брэмлет, Гарт Хадсон, Delaney Bramlett, Sam Clayton, Ben Benay, Kenny Gradney, Jim Gordon

Festival Express - это документальный фильм о транс-континентальном поп-фестивале, который представлял собой тур через всю Канаду, таких известных рок музыкантов, как The Grateful Dead, Janis Joplin, The Band и др., на частном арендованном поезде.

Программист познакомился с девушкой с филологического факультета,
изучающей древнегреческий язык, и захотел ей понравиться:
- Мои три любимые буквы греческого алфавита - это дельта, альта и
контрольта…

Камилла, исполнительница Commedia dell arte, прибывает вместе со своей разношерстной труппой в Перу, чтобы открыть новый театр. За ней уже увивается Фелипе, но Камилла завоевывает сердца тщеславного тореадора Рамона и наместника короля.

Сраженный чарами Камиллы и увлеченный ее вульгарными манерами, столь чуждыми для аристократа, наместник дарит ей свою бесценную золотую карету, великолепно выполненную и используемую только для королевских поездок. По мере того как развивается драма и Камилла пытается разобраться, где реальность, а где театр, все три ее поклонника жаждут ее любви — наместник учится переживать «обычные» эмоции; Рамон впечатляет ее своим мужеством; а Фелипе зовет ее жить с ним в глуши среди «благородных дикарей»…

Умирает владелец, но вещи его остаются,

Нет им дела, вещам, до чужой, человечьей беды.

В час кончины твоей даже чашки на полках не бьются

И не тают, как льдинки, сверкающих рюмок ряды.



Вадим ШЕФНЕР



Вещи и люди нас

окружают. И те,

и эти терзают глаз…

Иосиф БРОДСКИЙ



Как луч по стволу, как жар сквозь золу, как пар

от губ, на бегу к другим обратившихся с речью,

так мысль о коре, толпе и костре - в театр

вещей ускользнет, чтоб встать в реквизит вещью.



Анатолий НАЙМАН



III



ЦВЕТЫ



Фрагмент живого в неживом –

Горшок с землёй, побеги, листья,

Хитросплетения, в которых

Легко запутаться словам,

Что ты выстругивал ножом,

Из жести резал тусклых истин.

Для глаза время – поезд скорый,

Цветы же – вдумчивость сама.



Когда на улице июль

Течёт по крышам жарким солнцем,

Благоухает и зовёт

С ним разделить тепла дары,

Растеньям комнатным сквозь тюль

Стать его частью удаётся

Так, что пчела, влетев под свод,

В поляну верит до поры.



Когда куёт свой лёд зима

На звонкой наковальне мира,

Уже забывшего, что жизнь

Имеет цвет, имеет тень,

Цветок, став вензелем письма

В конверте каменном квартиры

В углу под росписью дрожит

При чтении знакомых стен.



Бутоны редкие – как память

На тонких стеблях тихо гаснут

И в этом робком увяданье –

Неброская картина века.

Задует вечер в небе пламя,

Цветок оставив безучастным

Ко всем твоим предначертаньям,

Касаемым лишь человека.



Но запах лепестков продлится

Во сне для век и паззлов клейком.

Ты встанешь утром, дёрнешь штору –

Свет комом вкатится в окно.

И на листах засеребрится

Вода из сувенирной лейки.

Всё (как и смерть) придёт так скоро,

Что зацвести немудрено.

Очень странная книга, т.к. идентицифировать её жанр удаётся только ближе к середине-концу текста. Во-первых (и в большей степени), это типичные такие стариковские мемуары о тех временах, когда и пиво слаще было, и девки добрее были, и сами мы - ого-го! - какими рысаками себя проявляли! Т.е. в первую очередь этот текст - воспеоминания "про себя любимого".Как-то мне попался автореферат психологической диссертации, посвященной изучению мемуарной литературы. Главный вывод диссертационного исследования - люди пишут мемуары для того, чтобы (а) оправдать собственные неудачи и промахи в прошлом, объяснить их благовидными причинами и намерениями, и (б) чтобы похвастаться, напомнить о своих заслугах, при этом в большей или меньшей степени приукрасив и преувеличив их. Как та муха, которая сидела на плуге: "Мы - пахали!" :) Книга Билла Лейна - из этой же "оперы". Читаешь её и всё время невольно возникает мысль: "Как вообще они, бедные, в GE там бы без него справились? Пропали бы они без Билла Лейна совсем, доходяги". Спасает текст только то, что автор, видимо, достаточно неглупый человек, и до прямого хвастовства в тексте дело не доходит. Пишет он с юмором и самоиронией - и это делает текст терпимым… Во-вторых, это исторический экскурс в компанию GE и воспоминания о её легендарном лидере Джеке Уэлче. Понятно, что всеобъемлющую картину истории и управленческой эволюции GE автор не даёт, но он сравнительно глубоко затрагивает тему, в которой развирается, и к которой был лично причастен. А именно - управление внутренними коммуникациями GE. Да, в данном ключе книга вполне может стать настольной для любого современного пиарщика (занимающегося внутренним PR-ом). Но только если он работает в крупной компании, только если у руля стоит такой лидер как Уэлч, только если у вас есть полная любовь-морковь-взаимопонимание с этим самым лидером. Т.е. эта книга - про некие труднодостижимые PR-высоты :) Но она неплохо даёт представление о тои, к чему можно и нужно стремиться PR-профессионалу. Что касается лидерско-человеческого портрета Джека Уэлча (и корпоративной культуры GE, как продолжения личности её лидера), то лично я нашёл в книге ещё одно подтверждение моему убеждению в том, что все величайшие лидеры всех величайших компаний - авторитарные тираны и самодуры, безжалостно прогибающие под себя мир и людей :) Не знаю, кто придумал сказочку про демократию, но по-моему "успешный бизнес" и "демократия" - две вещи несовместные… Это ещё раз отчетливо понимаешь, читая о стиле управленческих действий и решений Уэлча. В-третьих, в книге есть довольно большой пласт практических советов, посвязенных подготовке публичных выступлений и проведению презентаций. Я бы не сказал, что эти советы являются чем-то особенно новым и оригинальным, но для новичка в публичных выступлениях (или для руководителя, которые обязан выступать на корпоративных собраниях) советы будут, несомненно, полезными. Ценнее в этих рекомендациях другое - их идеология. Вот вкратце идеология "эффективных" выступлений / презентаций по Биллу Лейну: 1) Подготовка, подготовка и ещё раз подготовка! Меня, например, очень сильно зацепила история про то, как одну из речей для Д.Уэлча переписывали 99 раз (!!!). 2) Лаконизм, минимализм. Выступать не более 10 минут. Использовать не более 3-5 слайдов. На слайдах - минимум информации (1-2 слова), никаких сложных таблиц, графиков, диаграмм! Если используются изображения - они тоже должны быть максимально лаконичными и простыми (никаких изысков и фокусов в Power Point'е !)3) Главное в выступление - не озвучивать слайды, а вести живой разговор с аудиторией4) Самое главное - это смысл, содержание выступления: проблема из реальной жизни / практики - как мы решили / решаем эту проблему - наши успехи / неудачи - чем это может быть полезно лично вам? В принципе, всю идеологию "превосходных" публичных выступлений по Биллу Лейну можно исчерпать этими 4 пунктами. В качестве резюме: это, несомненно, НЕ деловая литература в строгом смысле этого слова. Если выбрать из книги только рекомендации по публичным выступлениям, то книга легко сократится раз в 10. Для деловой литературы - сильшком много воды и лирических отступлений :( Но если расслабиться, и читать книгу как мемуары, если позволить себе проникнуться эмоциями автора - то получаем весьма занятное и полухудожественное чтение "про людей бизнеса" для отдыха.

Увеличить

кокосовая стружка - 250г; сахар - 150г; яйцо - 3 шт.





Миксером растереть яйца с сахаром, пока масса не побелеет и не увеличится в объеме.
Добавить во взбитые с сахаром яйца кокосовую стружку и размешать. Получится однородная густая масса, из которой, как из пластилина, можно лепить печенье любой формы. Обычно лепят круглое печенье или вот такие конусы.
Расставить получившиеся конусы на застеленный пекарской бумагой противень, оставляя интервалы по 2-3 см. Выпекать около 30 минут при температуре 190 градусов. Если кончики кокосового печенья начнут подгорать, накройте противень с печеньем фольгой, это поможет. Приятного аппетита!

Увеличить

курица - 1 куриная грудка на кости (без кожи); вода - 2 л; сливки (20% жирность) - 500мл; шампиньоны - 400г; соль, молотый черный перец - по вкусу; сливочное масло - около 50г; мука - 1-2 ст.л.; зелень - по вкусу





Куриную грудку залить холодной водой и варить до готовности. Шампиньоны протереть бумажной салфеткой или почистить, если в этом есть необходимость, после нарезать тонкими пластинками. В сковороде растопить немного сливочного масла, добавить грибы и немного их потушить.
Добавить грибы к курице и продолжать готовить все вместе до готовности мяса.
Из кастрюли извлечь куриную грудку и шумовкой выловить все грибы. Часть грибов оставить для украшения. Куриное мясо разобрать на волокна и измельчить в блендере, добавив немного бульона. То же самое сделать с грибами.
Добавить грибную и мясную кашицу в суп. На сковороде растопить оставшееся масло и добавить муку. Обжарить до золотистого цвета, затем влить сливки, размешать, чтобы не было комков. Вылить в суп.
Влить в суп-пюре все сливки, подержать кастрюлю на огне, пока содержимое не прогреется, но не кипятить. Приправить по вкусу солью и молотым перцем, разлить о тарелкам и украсить рубленой зеленью.

И как всегда ты прав, мой Милый,

Пора проснуться ото сна,

Включить свой разум опостылый,

Не чуять, что болит душа.



И виноват ли «Штом» ретивый,

Разбросив нас по разным берегам

Вынес со дна досадные обиды,

Вивальди, ну за что ты с нами так!



И день за днем текут немые мили,

Исправлен крен, подняты паруса,

Ты прав и ни к чему эти порывы,

Которыми живет любви волна.



И как же быть, скажи на милость,

Ходить в чужих морях и ждать когда

Попутный, ветер разлуки сильный,

Укажет путь заблудшим кораблям?



Вплетаешь якорь в мудрости мотивы,

Ты опытный, со стажем Капитан,

Мой курс же резвый и нетерпеливый,

Не жду погоды я, решаю все сама.